Заправка "У Билли"

Шаг, еще один, и еще…
Сколько миль осталось позади, Глен не считает.
Не до того как-то - не сдохнуть бы в этой пустыне, где, куда ни посмотри, нет ничего. Только впереди маячит смутной надеждой на помощь вывеска с нечитаемыми, с такого расстояния, буквами, и притушенный полуденной дымкой силуэт… домов.
Домов же?..
Сколько Глен не вглядывается, не может понять, что точно там, впереди, но при этом знает, что там наверняка есть люди. Хорошие или плохие – без разницы. Хорошие помогут и поделятся, водой, пищей и сном в безопасном месте. Плохие… тоже поделятся, даже если не захотят.
Глен почему-то уверен, что заставит их это сделать, хотя его шатает из стороны в сторону, и он запинается на каждом шаге по, вроде бы, ровной дороге.

Растрескавшийся асфальт, обманчиво ровный, утопленный между, обрамленный вздыбленной рыжей землей.
Ни влево, ни вправо – только вперед.
Глен бредет уже, кажется, целую вечность.
На его голове повязана разорванная футболка Торвальда, закрывает голову от тяжелого солнца и продырявленные насквозь виски. С правого вниз до самой шеи кожу стягивает засохшей коркой крови.
В другое время Глен оплакивал бы смерть Торвальда, одного из немногих, кто успел стать ему другом, и искал того, кто это сделал.
В другое время – не сегодня.
Сегодня Глен, очнувшись, удивился тому, кто оказался рядом с ним, с проломленной башкой, тщательно обыскал тело, но не нашел совершенно ничего полезного. Действовал механически, на крепко вбитом – кем, когда? – инстинкте.
Сегодня Глен едва сложил буквы в собственное имя, и он не до конца уверен, что его действительно зовут именно так. Что это не кличка его собаки, а в мыслях почему-то всплывает чужим незнакомым голосом ядовитое и вкрадчивое - щеночек…
Сегодня Глен просто_не_может думать о чем-либо и решать загадку собственной личности и собственного прошлого, стертого кем-то или чем-то.
Он ничего не помнит. Только в голове стучат редко и пусто странные буквы.
Глен. Нокс. Свен. Лекс.
На каждый следующий шаркающий шаг.
Пыльные армейские ботинки, крепко зашнурованные выше щиколоток, кажется, единственное, что, как колодки, держит его в вертикальном положении.

Глен всё еще уверен, что справится с кем угодно – когда слышит за спиной рев мотора и останавливается, разворачиваясь на звук – а может, он слишком вымотан, чтобы испытывать страх. Что-то кроме лютого желания сделать глоток воды.
Обрубок языка неловко мажет изнутри по растрескавшимся губам.
Машина. Хорошая. Кто-то явно подготовился, отправляясь в дорогу. Глен оборачивается обратно, где теперь уже можно различить буквы на вывеске «Заправка у Билли», скользит взглядом по дороге, заметенной песком, сквозь который щетинится растянутый во всю полосу асфальта «ёж» и снова возвращает свое внимание к приближающейся машине.
Сейчас он остановится – думает Глен, делая шаг навстречу и взмахивая обеими руками. Из безъязыкого рта рвется нечленораздельные хрипы и бульканье.
А если нет – думает Глен – то ловушка разорвет шины и остановит.

Глену не нужно, чтобы это произошло – каждый раз, когда он медленно моргает, он видит, как выволакивает горе-водителя вырубает его одним ударом, как легко, играючи, уклоняется от ножа или пули, которыми тот может попытаться защитить себя…
Но в теле, движимом на последних силах, разливается не смутно знакомый адреналиновый кипящий жар, а едва ощутимое тепло, которого вряд ли хватит на схватку за ресурс.
«И всё равно – машина должна быть на ходу.»
Что-то затерянное в забытом прошлом смеется внутри него, когда Глен делает еще шаг навстречу ревущей махине и снова взмахивает руками в попытке остановить её.

Лу действительно хорошо подготовился у путешествию за те полчаса, которые у него оставались. Новенький Джип под завязку был набит бутылками с водой и ехал достаточно быстро по потрескавшейся дороге, построенной ещё когда мир был совсем другим. Чтобы хоть как-то успокоиться Лу, разговаривал сам с собой:

- Ничего, у меня много провианта и я смогу выживать, пока эта история не успокоится, а потом я вернусь в Милар и продолжу руководить своей фирмой. - Думая о своих перспективах, беглец чуть не проехал заброшенную заправку, очередной памятник старого мира и, не доезжая до неё около трёхсот метров, резко свернул направо и проехал своим внедорожником по каменисто-песчаной пустынной поверхности. Лу знал, что в таких местах всегда делают засады, ведь в молодости сам всегда делал засады на новый товар в подобных местах. Но, так или иначе, заправка с мотелем всё равно казалась достойным убежищем, по сравнению с его Миларскими апартаментами. Сделав полукруг, Лу поставил Джип поперёк дороги, стороной водителя к заправке, открыл окошко и только тогда увидел человека, явно очень истощённого, но кажущегося работорговцу очень опасным, это подсказывало чутьё. Конечно, очередь из новенькой автоматической винтовки никто не переживёт, поэтому Лу, сразу как открыл окно, прицелился в человека на заправке и громогласно закричал:

- Руки вверх! Я буду стрелять! - Конечно, Лу надеялся, что стрелять он не будет, ведь патроны в его ситуации лучше экономить, потому что с собой он успел прихватить только десяток сменных магазинов, а без такого замечательного аргумента как автоматическая винтовка он вряд ли победит, всё таки уже год он только руководил деятельностью фирмы из офиса и не ходил на рейды. Ещё Лу боялся того, что его не собираются убивать, а хотят взять живым. Всё таки, информация о награде за его голову должна была уже дойти до Экзортара, а от него вполне можно добраться сюда, а надпись на Джипе "Лейтенант и Партнёры", довольно прозрачно намекает, кто он такой, это была его ошибка.

Дуло, торчащее из приоткрытого окна, красноречиво сообщает о том, что владелец авто подготовился к дальней поездке даже лучше, чем можно было ожидать.
Глен не спорит с этим фактом и оставляет руки поднятыми, с раскрытыми ладонями.
Память стертого прошлого шепчет, что пуля будет слишком медленной, неуклюжей, и можно рискнуть. Глен думает о том, что там, в этой машине, есть питьевая вода. Сглатывает сухо, по горлу катится ёж ничем не хуже того, что лежит на дороге.
Молчание в рыжей пыли у заправки затягивается.
Глен показывает коротким и плавным жестом, что не может говорить, но он – его опыт прошлого без бекграунда, который можно помнить – подсказывает, что его, возможно, не поняли. Или, банально, владелец машины не различил показанное с расстояния в несколько десятков шагов.
От этого становится почти физически больно.
Глен хрипло мычит и указывает ладонью и всем телом, поворотом головы в сторону ловушки.
Ждет.
Делает шаг вперед, ровно один, выжидает, и шагает еще.
Вся его жизнь, сотканная только из настоящего сейчас, состоит из этих небольших измученных шагов. До дороги. До заправки. До этого авто, с приспущенным затемненным стеклом и красноречиво торчащим дулом.
Инстинкт из прошлого заставляет его сильнее горбить спину и выразительно шаркать на каждом шаге.
Когда до машины остается менее десяти шагов, Глен показывает еще раз, даже медленнее и плавнее, потому что под ребрами жмет отчетливым страхом – я не могу говорить.
Показывает – есть вода?
И терпеливо, хотя внутри колотит от изнуряющей жажды, ждет чужой ошибки – так, как учили – и первой ошибкой неизвестного владельца машины будет, если он решит дать задний ход.

Глазом Лу видит, что путник истощён и обезвожен, но что-то внутри, то же самое, что учитывая его профессию, помогло работорговцу дожить до тридцати пяти лет, давало понять, что он сейчас очень рискует, что правильнее было не останавливаться, а объехать эту заправку, желательно ещё за километр, но другое что-то, которое помогло Лейтенанту построить свои фирму и обзавестись деньгами, говорило ему, что из этого обезвоженного бедолаги может получиться весьма неплохой помощник.

- Да, приятель... - отвратительно ухмыльнувшись и слегка прищурив единственный глаз, обратился работорговец к бедолаге. - Тебе, наверное, пить хочется, я прав? Это можно устроить, если ты, конечно, мирно настроен. Давай так... - Лейтенант, не отрывая глаза в прицеле винтовки от безмолвного собеседника, пошарил рукой рядом с креслом и достал какое-то странное устройство, похожее на ошейник и, не думая слишком долго, бросил его к ногам Глена... - Ты похож на Миларца, так что должен был слышать обо мне, но сейчас я сейчас не в самом лучшем положении и делиться припасами с каждым встречным не могу, так что у меня к тебе предложение... - Лейтенант снова отвратительно ухмыльнулся. - Надень это себе на шею и защёлкни, это гарантирует мою безопасность, после чего я дам тебе воды и, возможно, даже накормлю нехитрым обедом. Конечно, ты можешь и отказаться, тогда я продолжу своё путешествие и, возможно, даже не пристрелю тебя, патроны, всё таки, стоят недёшево, их нужно экономить...

Закончив свою речь, Лейтенант начал ждать, какое решение примет его визави. Конечно же, работорговец понимал, что ему выпало 20 и он пытается вытащить туз, когда на кон поставлена его жизнь, но жадность и вера в собственную исключительность взяла верх над благоразумием.

Этот человек из машины – он говорит правильные и логичные вещи. В голове мелькает мысль о том, что Глен, возможно, сам сказал бы так же. Или – уже говорил когда-то в своем потерянном прошлом.
Вот только Глен понятия не имеет, почему он похож на какого-то Миларца и кто это вообще такой.
Скорее – на мертвеца.
Но Глен не привередлив и не спорит.
Тем более, у него нет такой возможности.
Он безвольно опускает руки и смотрит на то, что упало ему под ноги.
Наклоняется не сразу, неловко подбирая с земли предложенную вещь – под футболкой отпечатывается рельеф позвоночника. Штаны с карманами безбожно спадают, лишенные ремня, и Глен цепляет их пальцами второй руки, подтягивая выше, пока с натугой разгибается, разглядывая нечто, что ему нужно будет застегнуть на своей шее.
Мнет в разбитых пальцах, скрюченных от жары и усталости на манер птичьей лапы.
Я не буду – хочет сказать Глен. Но он не может говорить. Только дергается гортань, стянутая жаждой.
И он совсем, ни-че-го-шень-ки не слышал об этом человеке. Не знает кто это, и почему упоминает о какой-то своей славе. Почему Глен должен его знать.
Хорошо – из горла вырывается только невнятный хрип.
Глен стискивает в пальцах ошейник и поднимает глаза от серого асфальта.
Там, за темными стеклами – вода и пища. Нужно просто миновать глупую преграду в виде этого глупого, самоуверенного человека и взять то, что нужно.
Глен настроен мирно – но не может объяснить, разве что на пальцах, насколько он не горит желанием кого-то убивать сейчас. Этого. Вот, его, одноглазого, который не спускает единственного глаза с прицела.
- М-м-м, - тянет Глен.
Кисть руки сама разворачивается на нужный угол, чтобы дать максимальную силу броску – ошейник летит ровно в перекрестие винтовки. Глен – рвется с места в сторону от предсказуемого выстрела.
Расстояние в пять шагов он преодолевает с невозможной для-себя-настоящего скоростью – и слишком медленно, неуклюже, для-себя-прошлого.
Но этого, кажется, вполне хватает.
Глен оказывается у дверцы машины слишком быстро.
Ударяет основанием ладони снизу, под ствол винтовки, крепко схватывая металл пальцами. Дуло теперь тоскливо и бесполезно смотрит куда-то в затянутое облаками небо, а Глен по наитию, по заученному движению, бьет в затемненную глубь механического нутра, туда, где еще пару секунд назад была одноглазая рожа. Намереваясь дезориентировать болевым и выволочь эту шикующую сволочь на дорогу из тачки.
И, наконец-то, нахлебаться обычной воды, которая наверняка скрыта где-то в глубине машины.

Лу догадывался, что желание убить его у нормального человека должно быть значительно сильнее, чем трёхдневное обезвоживание и голод, ведь он и сам по себе не подарок, да ещё и за его голову дают миллиард линей. Чёрт, да он бы сам бы к ним пришёл, если бы не знал, что формулировка "живым или мёртвым", означает на миларском канцелярите "мы хотим убить его максимально медленным и мучительным способом, но будем так же рады, если это сделаете вы". А поскольку Лейтенант всегда начеку, поэтому как только его ещё не согласившийся на сделку раб поднял руку для броска очень дорогим и высоконадёжным ошейником, сразу же резко залез обратно в салон машины вместе с винтовкой и нажал ногой на специальный рычажок, экстренно закрывающий окошко. Он успел это сделать за какие-то жалкие мгновения до того, как ошейник ударил бы его по наглой морде. Вместо работорговца удар на себя приняло прочное противопульное окно, которое даже не треснуло от такого резкого приложения силы. И ошейник тоже не пострадал.
- Фух... Это было близко. - Ошарашенно сказал себе Лейтенант. - Ну, зачем ты так? - спросил Лейтенант, забыв о том, что окна ещё и звуконепроницаемые. Вообще, автомобиль был настоящим чудом техники, доступным, наверное, где-то 0,001%. Двигатель на микроядерной батарее мог ехать десятки тысяч километров, прежде чем ему понадобится заправка, а проникнуть в салон снаружи было практически невозможно, разве что раздробив окна чем-то вроде отбойного молотка, но и это заняло бы время. Лейтенант подметил свою ошибку и включил микрофон. Из наружного динамика послышался скрипучий голос:
- Так, ладно, давай не будем так сердиться. - А Лу знал, что те, чьи планы так резко пошли коту под хвост, обычно сильно сердятся. - Я не хочу тебя убивать, но если ты не попьёшь, то сам в скором времени окочуришься, тогда мир потеряет такого великого воина. - Лу сделал паузу, так как в его горле пересохло и ему нужно было сделать глоток воды из лежащей рядом фляги. - У меня есть ещё много воды, - и действительно, всё заднее сиденье занимала палета с бутылками воды, а снизу были одинаково упакованные пищпайки - при экономном расходовании нам двоим должно хватить на несколько месяцев. Я просто хочу обеспечить себе безопасность, чтобы знать, что как только ты утолишь свою жажду, ты не решишь вдруг забрать мою чудесную машину и не оставишь меня помирать в пустошах. - Голос Лейтенанта был уже не таким наглым, а как будто добродушным. - Так что, наденешь ошейник? Как только я пойму, что ты тоже желаешь мне добра, я помогу тебе его снять, я вижу, что ты способный парень.

Винтовка выскальзывает из пальцев, кулак врубается в слишком_прочное_стекло, отдачей ноет вглубь костей до самого локтя неприятной вибрацией.
Глен бьет еще раз, с непримиримой яростью, но не добивается ничего.
На затемненном стекле не осталось даже трещины.
Еще удар и еще – каждый слабее предыдущего.

Машина напоминает неприступную крепость.

Тело выдыхается, садится внутренний заряд из остатков сил.
В голове бьет набатом простая и понятная мысль – не пробиться и не справиться. Переоценил себя. Понадеялся, безрассудно и глупо, на шепоты из своего прошлого. Откровенно говоря, уже сейчас хочется распластаться у колес внедорожника и дышать долго и жадно, до черно-белых точек перед глазами, до милостивого глотка воды, ниспосланного выше.
Гудит громкоговоритель, раскатывая лишнее эхо по округе. Глен не особо вслушивается в смысл сказанного. Чутье шепчет, что пора сваливать. Бегом, шагом, ползком…
Как угодно.
Ребра тяжело вздымаются, качая воздух в легкие.
Проходит пара секунд между тем, как Глен опускает горящую ладонь и принимает решение уходить.
Внутрь машины, такого притягательного источника нужных ресурсов, не пробиться. Не забрать. Не отобрать. Не присвоить.
Сколько секунд у него есть до того момента, пока тонированное стекло не поедет вниз и снова не покажется смертоносное дуло - настоящий бастион на колесах! - дорога дальше "ежа" это прямой путь к смерти.
Глен не чувствует совсем, как вниз по подбородку тянется липкая слюна, как у бешенной собаки. Он не может глотать. Он может только рвануть к возвышению рядом, подтянуть себя по наиболее удачной траектории, скрываясь из вида.
И - двинуться дальше. Ползком, пешком, шаг за шагом, уже не различая толком, куда и зачем он идет.
Но - не слыша позади опасного гула мотора, перекрывающего гул в затылке и ушах.

Лу смотрел на парня, так яростно колотящего его машину, и постепенно понял, что в рабство он не подходит, слишком большая воля к жизни у него была. Поэтому Лу не стал пытаться догнать Глена.
- Ну, и ладно, пусть подыхает на пустошах. - Сказал сам себе Лейтенант, когда Глен просто ушёл. - Всё равно, не хотелось тратить на него провиант. - Конечно, на самом деле он завидовал тако гордости и несгибаемости, но отказывался признаваться в этом даже себе.

Когда Глен уже скрылся из виду, Лейтенант начал думать о том, как ему жить дальше. На заправке он оставаться больше не сможет, ведь тут постоянно кто-то проезжает, а его довольно характерный Джип точно привлечёт внимание охотников за головами. Тогда Лу решил, что единственный способ потеряться - разбить лагерь подальше от дорог, в пустыне, где не бывает людей. Лу развернул свой Джип в направлении перпендикулярном дороге и вдавил газ на полную.
- Да, похоже, что это не мой удачный день. - Снова заговорил он сам с собой. - Ну, ладно, эта история уляжется и я вернусь в Милар, это всё ненадолго, скоро я снова буду руководить своей компанией. - Лу постепенно сам переставал верить в свою ложь. Конечно, он не согласен с ролью простого обитателя пустоши, которого везде подстерегают опасности, но при этом знал, что в города ему путь заказан серьёзно и бесповоротно. Это мысль работорговец прогонял от себя, пока рассекал пустыню. Через пару десятков километров Лу нашёл место абсолютно без каких-либо особых примет или ориентиров.
- Ну, тут я и разобью лагерь, сказал себе Лу, выйдя из машины и начиная раскладывать шатёр.

Ноя устало шагнула в тускло освещенное, пропыленное насквозь помещение...  Никого....
Свет едва проникал через грязные окна так что ей пришлось потратить пару минут, чтобы глаза окончательно привыкли к полумраку. Она устало прошла вперед - грязная стойка бара, несколько пыльных столиков, полупустые стойки с какими-то товарами... На полу - мусор, песок, осколки...
- Да.... , медленно протянула она, — отличное местечко....
Устало опустившись на уцелевший табурет у стойки бара она задумалась…
Конечно они уже знали, что ее нет в Городе. Она не вышла на работу, ее коммуникатор и персональный чип были мертвы. Если бы она погибла, то чип послал бы сигнал о смерти носителя, но так как она сама его отключила, то Бюро не получит никаких сигналов, и это лишь подтвердит факт ее побега...
Дороги назад уже нет...  Теперь у нее нет Дома. Она вскинула голову - а был ли у нее Дом вообще?
Она была полукровкой, рожденная женщиной, а потому не совершенная в глазах окружающих...

Ноя встала, обойдя стойку подошла к пыльным стеклянным полкам - там еще оставалось несколько бутылок, и она наугад взяла ближайшую, наполненную янтарной жидкостью. Найдя под стойкой пузатый стакан с толстыми стенками, она вернулась к своему месту, и присев, налила немного. Осторожно сделала глоток - жидкость имела яркий сильный вкус, который обжег ей горло. Она на миг задержала дыхание, но потом медленно выдохнула - приятное тепло разлилось по телу и Ноя удовлетворенно вздохнула.
Постепенно мысли стали замедлять свой лихорадочный бег и она снова обрела способность думать логически.

Дороги домой для нее уже не было. Матери уже не было в живых и там не осталось никого, ради кого стоило бы вернуться. Значит выход один - искать для себя новый дом. Место, где она не будет чужой, уродом, полукровкой... Она не знала, если такое место вообще существовало на карте.... Но выбор у нее был не велик - как говорится, или борись или умри...

Достав планшет, она открыла карту мира и задумалась... куда ей идти?