Общежитие

Как-никак, а бункер был местом секретным. Каждый раз входя и выходя это ощущалось больше собственных пяти пальцев. Существовали особенные правила: поднимаешь руки, опускаешь ноги, задыхаешься от химикатов и только тогда проходишь. Стоит того, хотя бы ради чистейшего воздуха и редкого расслабления насупившихся мышц под гнетом изменившегося мира. Редкая безопасность.
На улицах пещерного города всегда пустынно и светло как днем. Матушка-темнота убежала сверкая пятками, растворилась еще на поверхности, оставляя после себя едкий привкус препарата в носу. Теперь идти будто легче, но узница алкоголя, ради пущей уверенности шага, пару раз хорошенько вдарила по горячим щекам, отрезвляя черную голову болью и открывая только затянувшиеся царапины, теплом стекающим по скулам. Видок устрашающий.
Надо поговорить с кое-кем. Пробраться туда, где леденящий разум понадобился бы больше красоты лица. Цепко и ловко, как и подобает истинному охотнику за информацией.
Первым стал мужчина с впалыми щеками и бледный будто сама смерть. Кажется, он давно был болен туберкулезом или еще чем неизлечимым и опасным для окружающих и из-за этого параноидально запертым и забытым собой даже когда хворь отступила. Его комната с улицы постоянно вспыхивала и переливалась огнями большого экрана, а он скукожившейся тенью сидел напротив, слишком близко дабы хоть что-то рассмотреть. Остекленевшие глаза не бегали туда-сюда в любопытстве, оставаясь всегда в центре говорящей стены. Он был картинно обескуражен, к нему в первый раз заявилась через окно любопытная Медалин, в еще целом платьице «Гармонии». Прикованный взгляд не сразу оторвался от точки, тонкий хруст и скрип поворачивающейся шеи и первая эмоция, размытая, как и посаженое долгими годами заточения, зрение.
– О судьба моя! – С той встречи туберкулезник заметно поменялся, теперь радушно протягивая руки в сторону спасительницы, насколько позволяло его дерганое состояние и муки ожидания. На его хилом теле повылезали синие язвы, сливаясь с огромными пролежнями монструозными образами. Когда он был под кайфом, обращался в желанные молодые годы и начинал громко бормотать, что сначала смешило жестоко сжалившуюся Медалин, вынимавшую из подола приятно сверкавшую на электрическом свету смесь, при каждой новой встрече заставляя привыкнуть к новому ощущению. Позже неосторожность старика его и погубила. Знакомые, давно забытые имена слетали с иссохших губ, как и неприятные вещи, давно похоронившие бы Орден, узнав о них одна из крыс. Терзавшие его мысли ручьем наполняли уши милой девочки, порождая семя первой ненависти.
– И тебе привет, дедуля. – Прерывисто сообщила о своем присутствии девушка, пока аккуратно протискивалась в заднее окно, быстро подтирая кровавые подтеки бледными плечами и вваливаясь внутрь кубарем. Колени взревели и проступили сквозь бинты, ведь их пришлось согнуть для пущей устойчивости на проводах второго этажа. Наполненный живот напоминающе кольнул.
Мужичек-полезная, но еще не лишившаяся разума кукла, оттого и заслуживающая пощады. Застал бывший Совет рыцарским песиком. Странно, что такой кадр упустили из виду, видимо понадеявшись, что он уже давно сдох в выделенной коморке общежития или сошел с ума.
– Одна ты, судьба моя, заботишься о старом теле! – Голос его певчески отражался от стен, заглушаемый озвученными взрывами телеэкрана. Его слух не запомнил, откуда доносился говор шпионки дабы повернутся и озарить ее своими заплывшими негой глазами. – Как и обещал, как и обещал! Вспомнил тебе, в блокноте! Ты только держи крепко-крепко, страницы выпадают…– Черные брови подлетели вверх от удивления, а их владелица закашлялась. Раньше этот противоречивый персонаж никогда бы не стал слушаться ее воли без увеселительного, что же произошло? Неужели научился врать за то время, пока она его вымачивала в настое из фальшивых чувств? Верить не хотелось, лишь обещание Эвелин заставило преодолеть комнату за два шага, открывая перед собой низенький стол, немного поднявшийся вверх за счет скопившейся на нем пыли. Место, где хранился злополучный блокнот, с желтыми страницами и пропахший затхлым. Вещь, аккуратно исписанная неважным бредом и от скуки повседневности, проверенным и зачеркнутым Медалин, теперь имела стоимость в эти заветные шесть символов, накарябанные старческой рукой по единственному свободному месту-внутренней заклеенной обложки.
– Эй! Я же просил! – Послышалось в счастливой дымке, когда последний листок коснулся пола, образуя со своими собратьями подобие ковра. Радость от сокровища в ее руках переполняла, горячие губы даже благотворительно коснулись лысого темечка и коротко потрепали по остаткам седых волос в районе бакенбард, удаляясь в окно с обещанием обязательно вернутся. Думала она не долго.

Шестизначный код-номер ячейки с ценными бумагами Ордена в одном из местных подобий банка. Главная его особенность-круглосуточная и бесперебойная работа за счет светлой атмосферы подземья. Многочисленные соединения, спрятанные ближе к благополучию, совсем испепелились яркой вывеской нужного заведения, белого и сияющего как тридцать один, в который улыбалась приветливая морда за стойкой. Она даже не скрывала дыру, вынимая из головы заученные фразы. Отвратительно.
– Ячейка? – Подозрительно рот говорящей закрылся, теперь на нее можно было взглянуть без чувства неловкости. Костлявые пальцы скучно клацали по кнопкам, то и дело оглядывая порванные щеки да неопрятную прическу Медалин. Что она делала? Набирала сообщение владельцу и уже вызывала охрану? Нехорошо.
– О, кажется вы меня не узнали! – Попыталась разрядить вторженец – Я из «Гармонии», по просьбе. Она в такой спешке меня сюда отправила, что на вас времени не хватило! – Сокрытая улыбка вскоре перевернулась, теперь доставая уголками до подбородка. Горе-шпион напряглась: уже пророчила, как сотрудница тянется под стол нажать тревожную кнопку, как ее шикарный ужин становится последним, как ее и без того хилую морду бьют за измену. Такое чувство трепыхало нервы, поднимая новую волну стыда и осознания. Кажется, интуиции и вспыхнувших в пожаре впечатлений было недостаточно чтобы так просто заявится в банк через центральный вход и запросто потребовать открыть секретную ячейку с компроматом. Какая же Медалин дура! А что если кто-то из верхушки узнает? Точно быть ее голове закуской в центр Круглого стола!
– А-а! Тебя трудно не узнать! Шпионишка из газетенки напротив ваших ворот! Вот тебя поверхность потрепала! – Указывая длинным пальцем на ошибки привычно вылизанного образа, Медалин внимательно смотрела на высовывавшийся бугор красного языка из щели зубов собеседницы. Неужели такой мерзотный образ сейчас придется боготворить?
– Да, вы совершенно правы! – Агент примерила самый воодушевляющий и уверенный вид в своем распоряжении, облокачиваясь о высокую стойку и невзначай переваливаясь через нее, сокращая расстояние между собеседницами. Теперь с долей прищуренных глаз можно было разглядеть получателя письма и даже сам текст, если повезет. – Это жуткое место, но это наша работа-оберегать спокойные дни в Ордене, так что... – Диалог снова стопорило, то и дело меняющее свое выражение лицо. Оно расплылось в благотворительном желе, как бы полностью понимая какую сложную работу, оборачиваясь обратно к монитору. Теперь можно было проследить за движениями пальцев:
«...прихода: 3:46. Выполняю протокол. Утверждаете?»
Самые грязные слова повсплывали в черной голове, начиная отсеивать подозреваемых в судорожном глотке скопившейся слюны. Медалин не зря упомянула «ее», сужая круг до двух человек: Эвелин и Марии. Эвелина совсем недавно вступила на должность, да и не скрывает своих истинных намерений развалить Совет, поэтому вряд ли ей доверят компромат по меньшей мере, на глубокоуважаемого Фредерика с его бумажной волокитой. О втором варианте думать совершенно не хотелось. Ее хаотичность вводила в ступор, а желание сделать только свой собственный оазис с армией пешек граничило с революцией. Самый вероятный исход, который невозможно предугадать.
– Можешь проходить, шпионка. У тебя есть 10 минут. Никакой фото и видео съемки, воспламеняющихся и острых предметов, только глаза и руки... Перчатки там. –Напряжение отступило покалывающим шумом – Выносить ничего нельзя, у нас пишут камеры и постоянно проверяют целостность. – Заученные угрозы указывали на лоток и металлоискатель перед толстой дверью сейфа. Старик действительно бывает полезным, сомнения почти отступили. Новое оправдание ее безрассудности или нелепости ситуации, которая сработала на руку.
... Или же ей позволили сработать?
Неужели даже сама Мария не прочь завладеть Советом, как завладела «Гармонией»? Или же школа была лишь ступенью? Тогда это объясняет, почему она позволяет черной куколке злость и разрушение. Дерьмовое чувство, как будто кто-то давно предугадал ее приход сюда. Неужели и тот дед...?
Давление тела повышалось, сжимая в тиски. Первородный ужас, замедленная поступь к цели. Обезоружена, обескуражена, забита. Когда она думала, что вот-вот понимает вкус жизни, как ее опять топчут. Главное не сорваться.
– Я засекла время – Вопросительно взглянула собеседница в последний раз, возвращаясь на свое место.
Что Медалин может сделать сейчас? Рыдать взахлеб из-за несправедливости или закончить начатое? Она рвано выдохнула, подтягивая перчатки на запястье, с полной мыслью стать одной из предателей Ордена. С полной мыслью разрушать города, предавать добродетелей и убивать без разбору.